Львовская площадь и её околицы.

Трипольская культура, поселения которой впервые были открыты в конце ХІХ в., выдающимся исследователем археологических памятников, Викентием Хвойкой (1850–1914), возле села Триполье Киевской губернии, отчего и произошло ее название, датируется началом ІV – серединой ІІІ тыс. до н. э.

Трипольцы владели земледелием, скотоводством, прядением и ткачеством, достигли больших успехов в обработке металлов и гончарном деле, широко известна их орнаментованная посуда, но наряду с изделиями из меди они, как и прежде широко использовали сделанные из костей животных и камня орудия труда. Построенные трипольцами глинобитные, с использованием деревянных каркасов дома, составляли огромные поселения, так называемые протогорода. На территорию Киевщины они пришли в середине ІІІ тыс. до н. э. и, ассимилировавшись с местными племенами, образовали новую Среднеднепровскую культурную общность – археологическую культуру начала бронзового века, датируемую XXVI–XV вв. до н. э.

Своего наивысшего развития эпоха бронзы достигла в XVIII–VIII вв. до н. э., но в районе Львовской площади следы этого столь продолжительного периода истории пока не выявлены.

Эпоху бронзы сменила эпоха железа. На Киевщине, на рубеже III–II вв. до н. э., появились поселения Зарубинецкой культуры, представители которой постепенно вытеснили существовавшую на территории современного украинского Полесья – Милоградскую культуру. Название свое она получила от впервые найденного возле села Милограды Речицкого района Гомельской области городища. Южная же группа этой культуры, поселения которой были выявлены возле села Подгорцы на Киевщине, именуется – подгорцевской. Вопросы датировки существования Милоградской и Подгорцевской культур до сих пор вызывают серьезные споры среди историков.

На территории Киева, известно несколько поселений Милоградской культуры, следы одного из них так же обнаружены в районе Львовской площади, на территории Кудрявца. Впервые зарубинецкие городища выявил, возле ныне затопленного Каневским водохранилищем, села Зарубинцы – все тот же Викентий Хвойка. В середине I в. н. э., значительная часть зарубинцев уходит с территории Киевщины, а оставшаяся, ассимилировавшись с другими племенами, образовала так называемую Позднезарубинецкую культуру. Из Позднезарубинецкой культуры затем выделилась Киевская культура, существовавшая с конца II в. до V в. н. э. Она стала связующим звеном, Протославянской (Зарубинецкой) и Раннеславянской культур, а ее возникновение произошло в Позднеримское время и в период Великого переселения народов.

Представители Киевской культуры были прекрасными земледельцами и скотоводами, умели обрабатывать металл, изготавливать ткани и украшения, но вместе с тем лепили довольно грубую керамику. Однако они прекрасно знали о существовании красивых гончарных изделий, поскольку выменивали их у представителей Черняховской культуры наряду с римской посудой, стеклянными бусинами и украшениями с перегородчатой эмалью. Большое количество раздельно найденных римских монет II–IV вв. подтверждают достаточно плотную заселенность западной части Старокиевской возвышенности и свидетельствуют не только о признании Римом высокой доблести славян как наемников, но и об активном участии представителей Киевской культуры в торгово-экономических связях с античными городами.

Среди пяти выявленных на территории города поселений Киевской культуры, одно находилось в районе Кудрявца. Этим же времени датируются пять найденных в Киеве кладов римских монет, самый значительный из которых – «Кудрявский». История его находки такова.

При строительстве здания бани, на улице Бульварно–Кудрявской (теперь Воровского), т.е. в непосредственной близости от современной Львовской площади, то ли в 1874г. то ли в 1875г. строители обнаружили клад и не долго думая, в тайне, разделили его между собой. Однако несколько позднее о находке все же стало известно. Разыскав и вернув совершенно незначительное количество присвоенных строителями предметов, записав их свидетельские показания, специалистам все же удалось установить содержание и время этого клада.

В металлическом сосуде, напоминающем ведро, находилось около пуда серебряных монет. Несколько возвращенных монет, оказались римскими денариями II в. В результате подсчетов было установлено, что в «ведре» (римском сосуде) находилось около 4 тысяч таких монет. Кроме того, в состав клада входило несколько бронзовых медальонов, которые в ІІІ – ІV вв. вручались, признающим номинальное главенство Рима, вождям племен «варваров».

Таким образом, несмотря на утрату клада, историки все же установили существование в районе современной Львовской площади раннеславянского поселения, вожди и воины которого принимали активное участие в политической жизни своего времени.

Жившие в разное время на Старокиевском плато племена, совершая в соответствии со своими традициями и верованиями погребальные обряды, хоронили усопших в непосредственной близости от поселений. Постепенно на средней части возвышенности образовалось значительное пространство, занятое курганами и могильниками, существование которых неоднократно подтверждено археологами.

В летописи упоминается несколько захоронений, издревле служивших своеобразным ориентиром для странников и указателем места, возле которого произошло то или иное историческое событие. Эти погребения сохраняли в своем названии имена тех, кто покоился в них:

«В год 6390 (882) Выступил в поход Олег (в последствии киевский князь, вошедший в историю под прозвищем – «Вещий» (?–912), взяв с собою много воинов… И пришли к горам Киевским, и узнал Олег, что княжат тут Аскольд и Дир. Спрятал он одних воинов в ладьях, а других оставил позади, и сам отправился к ним вместе с младенцем (здесь речь идет об Игоре Рюриковиче (?–945), княжившем в Киеве после смерти Олега. Был убит древлянами и многократно отмщен его супругой – Великой княгиней Ольгой (?–969).

И подплыл к Угорской горе (часть возвышенности в районе современной Площади Славы), спрятав своих воинов, и послал к Аскольду и Диру, говоря им, что-де «мы купцы, идем к грекам от Олега и княжича Игоря. Придите к нам, к родичам своим». Когда же Аскольд и Дир пришли, все спрятанные воины выскочили из ладей, и сказал Олег Аскольду и Диру:

«Не князья вы и не княжеского рода, но я княжеского рода», а когда вынесли Игоря, добавил: «Вот он сын Рюрика». И убили Аскольда и Дира, отнесли на гору и погребли: Аскольда – на горе, которая называется ныне Угорской, где теперь Ольмин двор; на той могиле Ольма поставил церковь святого Николы (возможно существующая ныне над местом, называемом Аскольдовой могилой, церковь, фиксирует древнее захоронение); а Дирова могила – за церковью святой Ирины…».

«Повесть временных лет».

Точное местоположение погребения Дира до сих пор не установлено, хотя «традиционно», считается, что сооруженная, во время правления киевского князя Ярослава Мудрого (978–1054) церковь с таким названием, располагалась в районе пересечения современных улиц: Ирининской и Владимирской.

Еще один хорошо знакомый в древности киевлянам, а в наше время известный только по летописным упоминаниям топографический ориентир, существовал в районе современной Львовской площади:

«В год 6420 (912)…И пришла осень, и вспомнил Олег коня своего, которого когда-то поставил кормить, решив никогда на него не садиться. Ибо когда-то спрашивал он волхвов и кудесников: «От чего я умру?» И сказал ему один кудесник: «Князь! От коня твоего любимого, на котором ты ездишь, – от него тебе и умереть!»

Запали слова эти в душу Олегу, и сказал он: «Никогда не сяду на него и не увижу его больше». И повелел кормить его и не водить его к нему, и прожил несколько лет, не видя его, пока не пошел на греков. А когда вернулся в Киев и прошло четыре года, – на пятый год помянул он своего коня, от которого когда-то волхвы предсказали ему смерть.

И призвал он старейшину конюхов и сказал: «Где конь мой, которого приказал я кормить и беречь?» Тот же ответил: «Умер». Олег же посмеялся и укорил того кудесника, сказав: «Не право говорят волхвы, но все то ложь: конь умер, а я жив». И приказал оседлать себе коня: «Да увижу кости его».

И поехал на то место, где лежали его голые кости и череп голый, слез с коня, посмеялся и сказал: «От этого ли черепа смерть мне принять?» И ступил он ногою на череп, и выползла из черепа змея, и ужалила его в ногу. И от того разболелся и умер он. Оплакивали его все люди плачем великим, и понесли его, и похоронили на горе, называемою Щекавица; есть же могила его и доныне, слывет могилой Олеговой...».

«Повесть временных лет».