Размер — вещь спорная. В справедливости этой истины Киеву пришлось убедиться на опыте развития своей архитектуры. С одной стороны, столице не хватает объемов, так что кажется, будто в ней напрочь отсутствует гормон роста. С другой — тех, кому приходилось бывать в западных столицах, это не коробит. «Живут ведь малоэтажные Вена со Стокгольмом», — скажут они и будут в значительной степени праві: лицо города определяет всесильная историческая традиция, хотя точку над «i» все равно ставят жители. Или архитектор? Поневоле вспоминается анекдот о греческом скульпторе, изваявшем две фигуры и одну из них отдавшем на откуп зрителям. Что из этого вышло, несложно догадаться. А зодчий только развел руками — мол, оцените разницу.

О роли архитектора в современном мире, судьбах отечественной архитектуры, революционном характере творчества, проектах и планах наш редактор разговаривал с творческим руководителем персональной архитектурной мастерской Сергеем Бабушкиным.

— Сергей Вячеславович, где было комфортней — на посту главного архитектора столицы или во главе большой мастерской?

— Я никогда не расставался с местом руководителя мастерской. Даже в роли главного столичного архитектора я, образно говоря, не откладывал в сторону карандаш и чертежную доску. Поэтому, наверное, не имеет смысла сравнивать: я себя неплохо чувствовал и чувствую в обоих качествах. Конечно, мысленно время от времени и сейчас возвращаешься на прежнее место, пытаешься смотреть на вещи более глобально, что ли, да и все вопросы решаешь более глобально, чем это сделал бы кто-то другой.

— Наверняка многое из того, что сделано, удалось сделать сообща, опираясь на потенциал мастерской. Могли бы Вы в нескольких словах охарактеризовать историю своего детища? Каковы основные вехи, которые уже остались позади?

— Наша мастерская, может быть, имеет историю не столь давнюю, как большинство подобных западных творческих лабораторий, но в то же время это одна из самых старых мастерских с частной практикой. Родилась наша мастерская в 1989 году: в октябре мы получили лицензию на осуществление проектной деятельности. Год-два спустя мы, что называется, засучили рукава и взялись за работу. Таким образом, от истоков нас отделяет более шестнадцати лет. За это время, правда, пришлось сменить дислокацию. Сначала это был «Киевпроект», потом мы работали в здании ЦПИ МО Украины на Севастопольской площади. Третий этап существования нашего проектного бюро «Пионер» прошел под знаком модной тогда идеи купить квартиру и превратить ее в мастерскую. Нас было семь человек, мы вполне помещались в подобной квази-мастерской. Но когда дошло дело до практики, то расчет показал, что оптимально построить что-то свое. Это лучше и для нас, и для наших клиентов. К слову, оценили эту идею не только мы, но и наши коллеги из Турции, Австрии, Англии и пр. Следующим этапом стало само строительство. Мы возвели собственное здание в две очереди. У меня была идея создать четырехэтажный дом, каждый из этажей которого принадлежал бы той или иной мастерской. Это почти наверняка были бы мастерские Комаровского, Брыля и Вига. Хотя двери мы не закрывали ни для кого. Впрочем, и когда от нас ушел Саша Комаровский, после него осталась его команда, его коллектив. Они сейчас воплощают в жизнь в том числе и то, что когда-то задумал мой уважаемый коллега. Кстати, мастерская Комаровского называется символично: «Мрия». В одном корпусе уживаются «Мрия», мастерская «С. Бабушкин» и «Архитектурный союз». Если нужно, мы объединяемся. Я всегда был уверен в успехе коллективной работы. Иногда без сотрудничества просто не обойтись: объекты мы делаем большие — отсюда и объем работ. Не все можно успеть.

— Тем не менее, успеть удалось немало. Достаточно взглянуть на страницу «Архитектурного союза» в Интернете: несколько десятков проектов, — кажется, силами Вашей мастерской создано все, что есть лучшего в Киеве. Это и жилищные комплексы, и торговые центры, и бизнес­центры…

— Согласен, но у нас все решают кадры. Львиную долю нашего коллектива (а это сто пятьдесят человек!) составляют вчерашние выпускники киевских вузов. Они берут на себя огромную часть работы, что-то творят, придумывают, рассчитывают. В 93-м все они, вместо того чтобы стоять в Праге и продавать картины, начали постигать практику архитектуры и, более того — зарабатывать этим на жизнь.

— Наверное, от больших возможностей и большие запросы?

 

— Всему виной мягкость характера. Признаться, никому не могу отказать, потому и берусь за все. Просят друзья, потом появляются клиенты, заказчики. Сейчас нас уговаривают работать в других городах. Пока, слава Богу, получается…

— А с какими странами пришлось поработать?

— Наши заказчики сейчас любят обращаться к иностранным архитекторам, и мы не остаемся в стороне. Так, только в Великобритании мы сотрудничали с тремя фирмами. Кроме того, среди наших партнеров были австрийские, немецкие, голландские и итальянские компании. Приходилось работать и с турками, и с финнами, иначе говоря, с клиентами не совсем традиционными в плане инвестиций. Все это было реализовано в Киеве. В общем и целом мастерская работала и работает с десятью странами. Каждый год к нам приезжают на практику западные студенты. Кстати, некоторые визиты стали началом большой и плодотворной работы. Студент из Швейцарии, в частности, подсказал нам идею сделать и развивать сайт, а это было без малого двенадцать лет назад. Он описал свою практику в нашей мастерской, а потом швейцарские коллеги предложили нам разработать собственный сайт.

— Поговаривают, что Вас опять прочат в главные архитекторы, но уже собрался лагерь тех, кто хочет этому помешать. А что, отказались бы?

— Мне кажется, что за этим стоит чей-то злой умысел, в том числе и тех, кто на моем примере раздул проблему симбиоза власти и архитекторов. Все решает экономика. Инвестор, в конечном счете, всегда нацелен на то, чтобы получить качественный проект, независимо от того, делал ли его архитектор в кресле чиновника или чиновник в мастерской. Свои деньги никто не станет выбрасывать на ветер. Как правило, мы имели дело с фирмами, которые обязаны нам своей известностью, своим брэндом. Они все начинали с нуля. Кто-то занимался сельским хозяйством, кто-то продавал оборудование. Но главное — правильно определиться. Если есть голова на плечах, остальное приложится. Конечно, нельзя сбрасывать со счетов того, что и мы, может быть, где-то подставили им плечо. Я всегда говорил и говорю: мы с заказчиком должны быть партнерами. Иногда нужно убедить партнера, показать ему, что объект в том или ином месте будет дорожать, будет повышаться его инвестиционная привлекательность. Архитектор, в свою очередь, должен убеждать в этом заказчика, а тот просто обязан ему доверять. Если сегодня у нас инвестор уже накопил опыт, то лет пять-семь назад все оглядывались назад, сомневались, не всегда хватало решительности. Тогда и слова-то «инвестор» не знали…

— А как вообще складываются отношения с заказчиками? Легко ли, например, отстоять свою позицию, доказать, что стоит делать именно так, как сделали в мастерской Бабушкина?

— Пытаемся найти общий язык. Считаю, что отношения нужно строить только на доверии.

— Можно предположить, что у дверей мастерской стоит целая очередь тех, кто хотел бы поработать с Бабушкиным…

— Ну, нет, конечно. Хотя желающих достаточно, причем как поработать с нами, так и поработать у нас. Работал в нашей мастерской и ныне известный архитектор Андрей Пашенько. Хороший архитектор. Нас до сих пор связывают дружеские отношения. В свое время он и его команда тоже трудились бок о бок с нами: мы дали им технику и приютили их у себя. Могу сказать одно: мы дружим со всеми и в одинаковой степени ценим всех своих коллег. Тем не менее, мы понимаем, что у каждого свое направление, свой стиль, и это закономерно.

— И все­таки, учитывая нынешнюю неразбериху в столичной власти, не хочется ли взять в свои сильные руки киевскую архитектуру?

— Это Вы о том, чтобы нас с начальником Управления охраны памятников не допускать к власти? (Смеется.) Я не знаю, с чем это связано. Не хотел бы говорить по поводу Кухаренко, он и сам может о себе сказать. Впрочем, из всего этого я делаю вывод, что у нас были хорошие проекты. Взять хотя бы вызвавший такую массу кривотолков и пересудов дом на улице Грушевского, 9. Я считаю, что это лучший дом в городе. Кроме того, как главный архитектор города, я ровным счетом никакого отношения не имел к повышению этажности. Утвержденный мною прежде проект был рассчитан на 15 этажей, а последним проект, увеличенный уже на семь этажей, согласовывал нынешний главный архитектор города. Может быть, дом и в самом деле стоило оставить 15-этажным, но впоследствии нам предложили сделать его 22-этажным. Мы пошли с этим проектом в Главкиевархитектуру — и проект, как ни странно, согласовали. Я считаю, что взять на себе ответственность должны те, кто согласовал строительство. Впрочем, я не вижу ничего плохого в новой высоте здания. Этот дом почти наверняка станет своеобразным шаблоном для архитекторов, образцом того, как нужно строить, не боясь проявить инициативу. А то все норовят превратить архитектуру в башенки и украшения…

— А в чем элитарность этого дома?

— Наверное, все дело в его месторасположении. Впрочем, элитными такие дома становятся не в последнюю очередь благодаря журналистам. Когда много пишут, все воспринимается по-другому — соответственно, возрастает интерес. Уверен: со временем и то жилье, которое сейчас называют элитным, станет нормой.

— Но с берега он воспринимается очень уж грандиозно…

— Как-то, помнится, я попал в здание Администрации Президента Украины и увидел картину, написанную в середине 80-х. На ней изображен Левый берег, на котором нет вообще ничего, только дом, запроектированный Юрием Кайликом на проспекте Павла Тычины. Тогда дом Кайлика стоял, как тополь. Это проект 1980-1982 года. Кажется, эту картину написал художник Василий Непыйпиво. Пейзаж, надо сказать, потрясающий — а ведь с той поры прошло всего двадцать пять лет! Честно сказать, хотелось где-то раздобыть хотя бы репродукцию этой картины, ибо метаморфозы просто впечатляют. Сегодня застройка Левого берега совершенно иная. Пройдет время — и мы увидим новый силуэт Правого берега. Это нормально.

— В скором времени покупатель и, соответственно, застройщик перейдут на новую классификацию…

— Новая классификация придумана в новом государстве. Я за свою жизнь сменил немало квартир, жил и в коммуналке, и в «хрущевке» — и всему одинаково радовался. Для меня каждая из этих квартир представляла собою что-то уникальное, вроде нынешней «элиты». Термин «элитное жилье» вообще представляется мне странным: что же, в элитных домах должна жить только элита? Дом должен быть красивым, комфортным и удобным, причем дом любой, независимо от того, строится ли он в центре или на периферии. Вот говорят, что есть социальное жилье и тут, мол, можно игнорировать стандарты, все упрощать и пр. Я же считаю, что коммунальное жилье должно быть сделано еще более профессионально, чем какое-либо другое. Вспомним «хрущевки»: в свое время их строили лучшие архитекторы Киева, у которых за плечами был огромный опыт, большая школа.

— И все­таки приспосабливаться придется, ибо речь идет о 90 критериях.

— Не многовато ли? Впрочем, для меня главное — заказчик. Хочется сделать удобно и хорошо, и чтобы в каждом объекте была своя изюминка.

— А есть ли у Вас какая­то стратегия работы мастерской? Выстраиваете ли Вы своих заказчиков и свои проекты в очередь или делаете все сразу?

— Пытаемся делать все сразу. Конечно, у меня есть на кого положиться в этом смысле, я имею в виду молодежь. Молодежь имеет дело с новой техникой, она более мобильна и все проблемы решает оперативно. Как бы там ни было, я считаю обычной практикой хорошего архитектора держать в голове пять-шесть объектов. Не получается один — переходишь к другому. Архитектору нельзя надевать шоры, он должен оглядываться по сторонам, все схватывать и замечать. Я говорю своим коллегам: два-три объекта в голове — это нормально. Да и архитектор думает постоянно, у него работа не заканчивается в шесть или семь вечера. Сложнее всего начинать. Бывает, идея приходит просто в процессе разговора. Эврика! И ты понимаешь, как и что надо делать. Все происходит спонтанно — и вдруг в процессе доказательства начинаешь все понимать. Хорошо, если тебя окружают единомышленники. Они смогут поддержать тебя, оценить, помочь советом.

— А в чем стиль мастерской Бабушкина?

— Стиль мастерской — это в первую очередь стиль ее руководителя.

— Приходилось слышать, что Бабушкина­архитектора отличает активное использование стекла. Это правда?

— Да нет, конечно. Но, думаю, если бы наши коллеги раньше узнали о стекле, то и Киев бы сейчас светился. В нем было бы что-то от хрусталя: некая прозрачность, легкость и т.п. А так лет десять назад и близко не было похожего материала. В 1996 году при строительстве гостиницы «Театральная» даже не знали, как зимой можно вести бетонирование. Думали так: зима — значит, переходим на сборно-типовую технологию. Со временем оказалось, что строительство легко можно вести и зимой, на морозе.

— Что в планах компании?

— Пожалуй, самый главный объект — это Дарницкий вокзал. Строительство, правда, идет трудновато. Это будет основа Дарницкого общественного центра. Именно вокруг него потом появится жилье другого типа — назовите его элитой или как-то иначе… В будущем комплексе, общая площадь которого достигнет 48 тысяч «квадратов», предусмотрены гостиница, бизнес-центр, зал для VIP-персон и сервисный центр, оснащенный новейшими средствами связи. Естественно, в проекте запланировано проведение в этот район линии метрополитена. Это будет станция метро с двумя выходами. Впервые в Киеве терминал накроет дебаркадер (перекрытие длиной 650 метров и 54 метра в ширину). На Днепровской набережной работаем над второй очередью жилищного комплекса «Серебряный бриз». Она предполагает строительство офисного центра. В этом году заканчиваем комплекс на улице Зверинецкой. Активно занимаемся Левым берегом: предлагаем построить высотное здание в районе станции метро «Левобережная» (475 м). На Левом берегу будет и еще одно наше здание — гостиничный комплекс известного украинского артиста Яна Табачника. С ним были неувязки, но, думаю, работу над этим объектом в ближайшее время удастся сдвинуть с мертвой точки. Продолжается работа и над гостинично-офисным центром на Европейской площади; тут мы помогаем свои коллегам. Есть попытки заменить существующую с советских времен гостиницу «Москва», но этот проект находится на стадии окончательного оформления. Прежде чем он попадет на стенд Главкиевархитектуры, все будет подогнано идеально. При всей спорности проекта в том, что Киеву «Москва» не нужна, уверены все. Разве что если посадить рядом Кремль. Это место изначально было рассчитано на доминанту, на олицетворение власти. Получил новый толчок и еще один наш проект — гостиница на улице Малой Житомирской, 2-а.

— А как бывший главный архитектор Киева оценивает нынешнюю градостроительную ситуацию в столице?

— Что касается протестов против строительства, то это, по-моему, выражение частной идеи с переводом ее в общественное мнение. Если говорить о потугах забрать отведенные участки, я считаю, что решения Киеврады обратной силы не имеют. Другое дело, что оформлять землеотводы можно было значительно быстрее, а не три-четыре года. К слову, Ян Петрович Табачник обошел все инстанции сам, и это отняло у него три года. В свое время я бился три года, чтобы получить разрешение на отвод участка под нашу мастерскую. Мы благоустроили территорию, помогли детскому садику и т.д. Добавьте сюда автостоянки и детские площадки — и вы поймете, что народ на нас не в обиде…

Беседовал Игорь Андрущенко

Источник: